Азартная недвижимость

В Европе игорные дома возникли еще в средние века. Карточные игры в XVIII-XIX веках настолько распространились, что игорный бизнес процветал. Дошло до того, что количество потерянной недвижимости, растраченных капиталов и разбитых судеб стало подрывать основы общественного спокойствия. Было решено "искоренить заразу". В 1839 году закрылись игорные дома во Франции, чуть позже в Англии. В 1868 году был издан закон о закрытии игорных домов в Германии, и знаменитые заведения в Баден-Бадене, Эмсе, Висбадене, Гамбурге и других местах исчезли, будто бы их и не было.

Единственным заповедным местом в Европе, где игорные дома сохранились, стало крохотное княжество Монако на берегу Средиземного моря. Сюда, в небольшой, но вечно праздничный город Монте-Карло, и двинулись азартные игроки.
Русских в Монако всегда ожидали с вожделением. Чего стоил только приезд миллионера Н.Д. Стахеева (заработавшего свои капиталы на торговле хлебом, чаем, текстилем и вином по всей России) – когда он появлялся в Монте-Карло, то, как говорили, курс акций казино сразу повышался.

Для Стахеева игра была наркотиком, он уходил из казино с остановившимся взглядом, что-то безумно шепча, и на следующий день в надежде отыграться, вновь был в числе первых посетителей.

Переехав в Москву, уроженец города Елабуги Стахеев мощно вкладывал деньги в недвижимость, в частности, купив огромный доходный дом (стоимостью под миллион рублей) на Тверской, дом №6 на Мясницкой, дом №3 на Лубянском проезде – всего 11 дорогостоящих зданий. Купить-то купил, а потом стал ездить в Европу, где увлекся игрой. Играл сразу по-крупному, точно иллюстрируя наблюдение Федора Михайловича Достоевского о русских за границей, что "русским вообще ужасно хочется показать.., что у них необъятно много денег".
Видя, как муж спускает один дом за другим и всё тратит на игру, предусмотрительная супруга Стахеева, переписала на себя роскошный особняк на Новой Басманной, № 14 (где после революции разместился Центральный дом детей железнодорожников, а лет тридцать назад в роскошных интерьерах снимали фильм "Семнадцать мгновений весны").

Проигрыши Стахеева были такими оглушительным, что, по слухам, после революции 1917 года в эмиграции во Франции он (до своей смерти в 1933 году) жил на пенсию, которую ему платило то казино, в котором он просадил особенно крупные суммы.
Не зря говорят, что "судьба – злодейка, а жизнь – копейка".

Но вернемся к карточной игре. Хоть игорные дома повсюду (кроме Монако) запретили – азарт-то остался кипеть внутри. Вот и переключились все на карточную игру. А как еще отдыхать после трудов праведных?
Ведь тогда телевизоры, компьютеры и даже автомобили еще не существовали. Короче: фильм с футболом не посмотришь, на компьютере не поиграешь и в интернете не побродишь, да что там – в путешествие не поедешь, если нет собственного конного выезда, многочисленной прислуги да капитала в придачу.

Что ж прикажете делать долгими зимними и не зимними вечерами? Вариантов немного. Съездить на бал – но не всяк охотник "танцовать". Заняться вышиваньем или бисероплетеньем – тоже на любителя... И вот есть вариант, который подходит для всех – перекинуться в картишки. Можно и небольшой банк составить, так сказать-с, банчок...

* * *

Откуда пошла карточная игра? Откуда взялись сами карты – эта "экипировка" игры?
Изобретение карт приписывается сразу нескольким народам, наиболее часто из которых называют два – китайцев и индусов. Нет твердого мнения о времени появления карт в Европе. Одни считают, что первые игорные дома возникли в Италии еще в XII веке, другие пишут, что первое документальное свидетельство об игральных картах можно датировать 1379 годом. Очевидно только то, что как и шахматы, карточная игра пришла в Европу из Азии.

Четыре масти карт отражают время их возникновения – XIV-XV века, когда расцвела рыцарская культура. Масти изображают четыре главных предмета в рыцарской жизни. Трефы – эмблема меча, пики – эмблема копья, бубны – эмблема герба, черви – эмблема щита. В XV веке обозначения мастей получили вид, который дошел до наших дней, и соответствующие французские названия: черви (coeur), бубны (carreau), трефы (trefle), пики (pique).

Страсть к игре достигла наивысшего накала при дворе французского "короля-солнца" Людовика XIV в конце XVII-начале XVIII веков. Это повальное увлечение сопровождалось шулерством, причем шулеры проникали даже в самые аристократические кружки игроков. И вот тут выигрыши и проигрыши в карты отражались на судьбе недвижимого имущества игравших. На карточных долгах прогорали владельцы роскошных замков. Вчерашние баловни судьбы закладывали и перезакладывали особняки, а то и вовсе – вынужденно продавали их.
А что же в России? Слава Богу, что мы всегда запаздывали лет на двести-триста по сравнению с Европой не только в хорошем, но и в плохом.
Карты у нас появились в XVII веке, и отношение к ним сразу было, мягко говоря, настороженное. В 1649 году при царе Алексее Михайловиче появился фундаментальный свод законов под названием "Соборное уложение", в котором говорилось, что надо с игроками в карты поступать как с ворами – а именно, бить кнутом и отрубать руки и пальцы. Видимо, такие воспитательные приемы должны были отбить пагубную страсть... В 1696 году появился еще один закон, предписывавший наказывать тем же "битьем кнутом" не только застуканных за игрой, но и подозреваемых, в том, что у них есть карты. Если при обыске карты находили, то следовало наказание (см. выше).

Российское государство противодействовало карточной игре строго.
При Петре I издали Воинский устав, по которому запрещалось на деньги играть в карты или кости военным. Дальше – больше. Запретили играть на деньги всем, а если кого ловили, то накладывали штраф, сумма которого была втрое больше суммы, поставленной на банк. Короче, кто хотел больше выиграть, того больше и штрафовали. А чтоб стимулировать поимку картежников, треть штрафа (как было записано в законе) шла в награду доносчику.

Но народ играть не переставал, а наоборот, игра ширилась. Да и что было делать, к примеру, помещикам в своих разбросанных по нашей бескрайней территории усадьбах в долгие зимние вечера – ведь зима у нас, даже если брать по минимуму, шесть месяцев в году. Так, под завыванье вьюги и играли. Как говорил Иудушка Головлёв своей маменьке: "Теперича в поле очень нехорошо. Ни дороги, ни тропочки – всё замело. Опять же волки. А у нас здесь и светленько и уютненько, и ничего мы не боимся. Сидим мы здесь да посиживаем, ладком да мирком. В карточки захотелось поиграть – в карточки поиграем; чайку захотелось попить – чайку попьём".
Различались игры азартные (Jeux de hazard), зависящие (как написано в толковом словаре Даля) "не от искусства, а от одного счастья", то есть везенья. И игры коммерческие – где "входит в расчет уменье". Наиболее сложными из коммерческих игр в Европе считался ломбер, а в России – винт.

В 1761 году в законах Российской империи сделали различие между азартными играми (их запретили) и коммерческими (их разрешили, если ставка была, как говорится, "по маленькой"). Так и написали, что мол: "позволяется употреблять игры в знатных дворянских домах, только ж не на большие, но на самые малые суммы денег, не для выигрыша, но единственно для препровождения времени".
Через двадцать лет– следующий закон, где сентиментально подтвердили, что "буде игра игроку служила забавою или отдохновением посреди своей семьи и с друзьями, и игра не запрещена, то вины нет". Но если же игра "служит промыслом", дом, где играют, "открыт день и ночь для всех людей без разбора", и игра дает "прибыток запрещенный", то тут уж полиция может с игроками не церемониться.
В начале XIX века игроков в азартные игры привлекали к суду, а с 1842 года и не только игроков, а и всех, присутствовавших при азартной игре.
А народ, несмотря на наказания, всё больше игрой увлекался. Ведь не поспоришь, что азарт в характере русского человека: в самых безвыходных ситуациях мы не теряем надежды на какие-то гипотетические шальные деньги, на быстрое и чудесное обогащение...
Чтобы играть, но играть "в рамках приличия", игру завели в клубах, которые стали возникать в России в конце XVIII века по образцу английских аристократических клубов. Первый клуб так и назывался – Английский.

В "первопрестольной" Москве во второй половине XIX-начале ХХ веков было несколько мест, где вечерами (точнее, ночами) шла карточная игра. Это уже упомянутый Английский клуб, Охотничий, Купеческий и Немецкий клубы, Литературно-художественный кружок. Считалось, что там играли "по маленькой", но ходили слухи, например, что богач Михаил Морозов проиграл за ночь в Купеческом клубе миллион рублей.
В каждом клубе состояло от 300 до 800 членов. Платили членские взносы. Но на самом деле, доходы общественных клубов пополнялись главным образом от игры в карты. На эти "картёжные" деньги и капиталы на развитие этих "общественных организаций" накапливались, и помещения арендовались, а потом и собственная недвижимость приобреталась.

Вот, например, Купеческий клуб, созданный в Москве в 1786 году. За 60 лет (1863-1913) доходы клуба составили примерно 7,7 млн. руб. 16% принесли членские взносы. А больше 50% или 4,1 млн. руб. шло с доходов от карточной игры. Эти суммы складывались от продажи карт (1,5 млн. руб.) и от взимания штрафов (2,6 млн. руб.).

По закону, утвержденному Высочайшим повелением царя Александра II в 1868 году, воспрещалось продавать карты иностранные и игранные. Всякий раз играли только новыми картами. На территории России допускались к использованию только карты, изготовленные на государственной (Императорской) фабрике, и все доходы от продажи передавались на содержание приютов для детей-сирот. Использованные карточные колоды запечатывались и отправлялись из клубов через специальную экспедицию для уничтожения. Выносить карты из клубов запрещалось законом.

С 1905 года, по новым правилам, даже в течение суток одной колодой нельзя было играть долго. Была введена обязательная перемена карт в 12 часов ночи, а затем через 4 часа от начала игры.
Ежегодная выручка от карточных игр особенно возросла в Купеческом клубе с 1897 года. В начале ХХ века она составляла по 200 и более тысяч рублей в год. (Если принять эквивалент по товарному паритету, то в переводе на современные деньги это составило бы более 4 млн. долларов в год.)

Откуда брались штрафы? Их платили те, кто засиживался за картами после официального закрытия клуба в 2 часа ночи. Далее каждые полчаса охваченный манией игры завсегдатай оплачивал проведенное им время в карточной комнате Купеческого клуба по прогрессивной шкале.
Например, в 2 часа 30 минут ночи надо было заплатить 30 копеек, чтоб играть следующие полчаса, а в 5 часов 30 минут утра – уже 38 рублей 10 копеек. Поскольку ставки бывали и в десятки тысяч рублей, то 38 рублей были ничто (для сравнения, килограмм свежей осетрины стоил 1 рубль, а самая дешевая корова – 30 рублей).
Ходили слухи, что ночами шла игра не только в разрешённые, но и в запрещённые игры. Разрешались игры: винт большой и малый, преферанс, ералаш, вист, экарте большое и малое, пикет, рамс большой и малый, безик, гальбик, покер, палки, кабала, бостон, шкотт. Запрещались игры: макао, баккара, стрекоза. Старшины клубов давали подписку, что будут нести ответственность перед полицией.
Но азарт пересиливал все запреты. В 1888 году генерал-губернатор распорядился о воспрещении в московских клубах карточной игры под названием "железная дорога" (в просторечии, "железка"). Но с наступлением глубокой ночи в "железку" играли на самые крупные ставки. В 1908 году – повторный строжайший приказ о запрещении "железной дороги". И что же? Да ничего. 29 января 1909 года полиция внезапно нагрянула в Купеческий клуб. Был составлен акт о том, что в "железку" играли 30 человек. Клуб был закрыт по приказу московского генерал-губернатора на 1 месяц.

Получая значительные доходы от карточной игры, клубы вкладывали свои капиталы, естественно, в самое надежное – в недвижимость. Они обзаводились собственными зданиями.
Когда в 1909 году у Купеческого клуба истек срок аренды здания на Большой Дмитровке, и его владельцы (кстати, члены клуба) Бахрушины подняли годовую арендную плату с 14 до 36 тысяч рублей – было решено, что надо завести собственный дом. И не какой-то там, а соответствующий представлениям о купеческом шике. Средства позволяли – накопленный капитал Купеческого клуба составлял в это время более 500 тысяч рублей. Старшины и другие влиятельные лица Купеческого клуба собрались и рассмотрели приемлемые варианты – почти 20 "элитных" объектов, выставляемых на продажу в центре Москвы. Каждый ценой от 400 до 700 тысяч рублей. В качестве одного из вариантов, рассматривался даже особняк вдовы Саввы Морозова – "готический замок" на Спиридоновке (тот, где сейчас Дом приемов МИДа), однако, хозяйка запросила колоссальную цену в 700 тысяч рублей, и это было многовато.
Судили-рядили, ездили-смотрели. Но потом решили, что не хочется уезжать далеко от насиженного в течение 70 лет места на Большой Дмитровке и стоит поискать что-то поблизости. В конце концов купили за 250 тысяч рублей земельный участок под застройку у госпожи Александры Ивановны Медокс на Малой Дмитровке, и объявили конкурс архитектурных проектов.
Одним из условий для нового дома клуба было – устроить не менее четырех карточных комнат, общей площадью 120 квадратных саженей (около 550 квадратных метров).

По проекту архитектора Иванова-Шица было возведено роскошное здание клуба. Его строительство обошлось в 448.919 рублей. Это здание с чудесными интерьерами в стиле "модерн" знакомо многим – сейчас здесь театр "Ленком". А до того, как в бывшем здании Купеческого клуба в 1933 году поселился театр (в 1936 году, получивший имя Ленинского Комсомола), дом успел побывать штабом анархистов, коммунистическим университетом имени Свердлова и кинотеатром.
Столь же рьяная игра в карты шла в Литературно-художественном кружке. Так назывался элитный клуб богемы, возникший в Москве в 1898 году. Был арендован у богачей Востряковых трехэтажный дом на Большой Дмитровке. "Близ полуночи... в кружок со всех концов Москвы стекались отыгравшие спектакль артисты, редакторы и писатели, окончившие дневной труд, секретари газет, через час отправлявшиеся на ночную работу – выпускать завтрашний номер, и разного рода таланты и их поклонники", – писал завсегдатай клуба писатель Николай Телешов (зять миллионера-чаеторговца и текстильщика Карзинкина).
Здесь собирались сливки литературно-художественной Москвы. Чего стоят только самые звонкие имена – Шаляпин, Станиславский, Немирович-Данченко, Серов, Коровин, Васнецов... Частенько заезжали политические деятели либерального толка, депутаты Государственной думы.

Председателем кружка был вначале известный драматург и актёр Малого театра князь Александр Сумбатов, блестяще игравший на сцене под псевдонимом Южин. Когда Сумбатов-Южин ушел с поста, чтобы стать управляющим труппой Малого театра, то в Кружке его сменил не менее знаменитый персонаж – поэт Валерий Брюсов.
Литературно-художественный кружок проводил шумевшие на всю Москву концерты, лекции, диспуты собиравшие толпы зрителей.
Но наиболее острые ощущения посетителям давала карточная игра в верхнем зале. Здесь за столиками, покрытыми зеленым сукном играли все ночи напролет. Особым интересом игроков и зрителей пользовались "золотые" столы, где минимальная ставка была – золотой десятирублёвик.

Да и о страстной игре самого князя Сумбатова ходило немало историй. Вот одна из них.
Время движется к утру. Густое кольцо зрителей вокруг игрального стола. Сумбатов-Южин в десятый раз мечет банк. Девять раз он уже выиграл. В банке 25 тысяч рублей.
Сумбатов-Южин продолжал метать: "Даю карту!".
Выигрывает в десятый раз. В банке пятьдесят тысяч.
Сумбатов-Южин вновь бесстрастно произносит заветную фразу: "Даю карту."
Все ждут верного проигрыша и ставят последние деньги в расчете сорвать сумбатовский банк. Как вспоминал очевидец, писатель Вересаев: "Глаза горят, лица бледны, руки дрожат".

Сумбатов-Южин выиграл в одиннадцатый раз. И всех охватил "тот мистический ужас перед удачей, который знаком только игрокам".
Тогда Сумбатов-Южин поставил в двенадцатый раз. У присутствующих все деньги уже были вложены, и вдруг раздался тихий старческий голос: "Позвольте карточку. По банку". Это был табачный фабрикант-миллионер Бостанжогло. Он подписал чек на 100 тысяч рублей и положил на стол.
Когда открыли карты, то у Сумбатова-Южина было пять очков, а у Бостанжогло победоносная десятка. Банк был сорван.
Аристократическая выдержка и актерский талант спасли Сумбатова-Южина. Князь "барственным жестом провел рукою по лбу и спокойно-небрежным тоном сказал: "Ну, а теперь пойдем пить красное вино!".

Карточная игра приносила Литературно-художественному кружку надежный доход. Например, в сезоне 1914-1915 годов общий приход был 122.300 рублей, из них от продажи карт 21.500 рублей, и от штрафов – 51.350 рублей. В следующем сезоне 1915-1916 годов: всего 146.000 рублей, из которых от продажи карт 22.900 рублей, и от штрафов 72.100 рублей. Изредка раздавались протесты, что, мол, "стыдно клуб сливок московской интеллигенции превращать в игорный притон". На это с улыбкой возражали, что тогда надо повысить членские взносы раз в десять-двадцать (ежегодно взносы приносили 15 тысяч рублей, то есть в шесть раз меньше, чем карты), да нанять помещение поскромнее, чем трехэтажный особняк Востряковых (о качестве этого дома красноречиво говорит тот факт, что после революции туда въехал Московский городской комитет партии, а после него Прокуратура СССР).

И критики замолкали, а интеллигенция "Серебряного века" продолжала наслаждаться жизнью.
За помещение в доме Востряковых Кружок платил 26 тысяч рублей в год. Много. Но зато: анфилада просторных залов с мягкой мебелью и картинами по стенам; роскошный читальный зал библиотеки, где на комфортных турецких диванах можно было читать новейшие заграничные и русские журналы, и смаковать книжные редкости. Буфет с изысканным, но недорогим меню и тончайшими винами. Многочисленные услужливые официанты в зеленых фраках с золотыми пуговицами (зарплата им превышала членские взносы в полтора раза). Что еще желать?
Все технические новинки тут же акцептировались. Появилось электричество – с избытком осветили все анфилады и залы, не жалея 7 тысяч рублей в год. Возникла возможность поставить телефоны (а они стоили тогда побольше, чем сегодняшние мобильные из дорогих) – поставили.
И опять о недвижимости. Капиталы у Литературно-художественного кружка почти за 20 лет накопились серьёзные, перевалившие за полмиллиона рублей. По примеру Купеческого клуба решили обзавестись собственным зданием.

В 1915 году Литературно-художественный кружок приобрел владение по Малой Дмитровке у наследников Макаровых. Покупка обошлась в 137 тысяч рублей. Был объявлен всероссийский архитектурный конкурс. На строительство здания планировалась сумма 400 тысяч рублей.
Проекты должны были включать обязательно: зрительный зал на 650-700 мест, прекрасно оборудованную сцену, не менее 6 артистических уборных, буфет, библиотеку, три гостиных, два зала заседаний, бильярдную и кегельбан, парикмахерскую, телефонные кабины. Близ дома планировался сад с террасой.

Вторыми по значимости после концертного зала в списке условий, предъявляемых к проекту, шли "5-6 карточных комнат, общей площадью 100-105 квадратных саженей (450 кв. м.), из них одна большая около 35 квадратных саженей (более 150 кв. м.)" с помещением для хранения карт (примерно 10 кв.м.).
В жюри пригласили архитектурных знаменитостей – Шехтеля, Машкова, Клейна и других. Победил проект С.Чернышева, выдержанный в стиле итальянской дворцовой архитектуры эпохи Возрождения.

Увы, этот дворец так и не был построен. Первая мировая война, начавшись в 1914 году, затянулась дольше, чем предполагали. В 1916 году Литературно-художественный кружок продлил договор аренды с Востряковыми. Решили ждать, когда кончится война, а потом уж и начать строительство. Да вот незадача. Война еще не закончилась, как уже началась революция. В костре политических катаклизмов и сопутствующей инфляции сгорели в 1917-1918 годах и мечты и капиталы Литературно-художественного кружка.
Романтическая эпоха картёжных страстей, видимо, уже навсегда осталась в прошлом. Мир играет сейчас в другие, новые игрушки.

Галина УЛЬЯНОВА,
Михаил ЗОЛОТАРЁВ
Фотоиллюстрации
Михаила ЗОЛОТАРЁВА

Источник - ZagranDom.ru
11.06.2003